Марго отступила назад и сняла ожерелье.

– Пока, детка, – шепнула она, обращаясь к нему, словно к живому человеку. – Надеюсь, ты постараешься и принесешь побольше денег! Но помни, что это всего лишь деньги. – Положив ожерелье на бархатную подставку, она повернулась к Томасу. – Прошу вас, мистер Темплтон!

Он наклонился и поцеловал ей руку, а потом взглянул на публику и начал громогласно описывать достоинства ожерелья, призывать начать торги. Некоторых из присутствующих он называл по имени. Марго тем временем выскользнула из зала.

– Ты говорила прекрасно! Это было лучше, чем наш сценарий, – шепнула Лора.

– Намного лучше! – Кейт обняла Марго за талию. – Будем надеяться, что наши толстосумы раскошелятся.

Они улыбнулись друг другу и тихонько вернулись в зал.

– Ну что же, – между тем говорил Томас. – Кто сделает первую ставку?

– Пятьсот долларов.

– Пятьсот долларов? – нахмурился Томас. – Господи, Пикерлинг, это просто неприлично! Если бы правила это позволяли, я бы с удовольствием сделал вид, что ничего не слышал.

– Семьсот пятьдесят!

Он удрученно покачал головой.

– Итак, жалкие семьсот пятьдесят. Тысяча есть? – Увидев поднятую руку, Томас кивнул. – Тысяча! Начнем играть всерьез.

Торги продолжались, кто-то называл цену вслух, кто-то изъяснялся знаками – поднимал руку и кивал головой. Когда пятитысячный рубеж был взят, Марго вздохнула с облегчением.

– Так-то лучше, – прошептала она. – Будем считать, что все предыдущее было разминкой.

– Я сейчас с ума сойду! – заявила Кейт и полезла в сумочку за «Тамз».

– Шесть тысяч двести! – возвестил Томас. – Мадам, у вас лебединая шея, эти жемчуга просто созданы для вас.

«Мадам» засмеялась.

– Томми, ты дьявол! Шесть пятьсот!

– А сколько они стоили на самом деле? – поинтересовалась Кейт.

– У Тиффани? Тысяч двенадцать-тринадцать. – Марго с восторгом смотрела на вскинутые вверх руки. – Я и не надеялась, что цена так поднимется. Недооценила их щедрости.

– И азарта, – добавила Кейт, поднимаясь на цыпочки. – Кажется, сейчас торгуются двое или трое, но кто – я не вижу.

– И игра уже серьезная, – добавила Марго. – Вы заметили? Никто ничего громко не выкрикивает.

– Двенадцать тысяч, ждем двенадцати с половиной, – Томас уверенно вел торги. – Есть двенадцать с половиной! Тринадцать? – Увидев, что этот участник отрицательно покачал головой, он обернулся к следующему. – Тринадцать? Есть тринадцать! А тринадцать пятьсот? Итак, тринадцать тысяч пятьсот долларов! Кто пойдет на четырнадцать? О, этот мужчина знает, чего хочет. Итак, четырнадцать. Есть четырнадцать пятьсот? Четырнадцать – раз, четырнадцать – два… Продано за четырнадцать тысяч долларов человеку с отменным вкусом и настоящему знатоку драгоценностей!

Раздались вежливые аплодисменты, кто-то засмеялся. Марго ринулась сквозь толпу, не замечая обращенных на нее насмешливых взглядов.

– Надо пойти поздравить победителя! – на ходу крикнула она Кейт. – Проследите, чтобы его фотография попала в газеты. Кто первым к нему продерется – держите и не отпускайте!

– Марго, дорогая!

Кто-то схватил ее за руку. Глядя в лицо этой дамы, Марго судорожно пыталась вспомнить ее имя, а потом вышла из положения обычным способом:

– Дорогая моя, как замечательно, что ты пришла!

– Я получила море удовольствия. Великолепный прием, и магазинчик просто очаровательный. Давно бы сюда заглянула, но… дела не пускали. Если меня заставят работать еще в одном комитете, я просто руки на себя наложу!

«Это одна из подружек Кэнди, – вспомнила наконец Марго. – Терри, Мерри, Шерри?..»

– Как приятно, что ты выбрала время и для нас.

– Мне тоже. Изумительный вечер! И я просто очарована этими сережками. С рубинами и жемчугом. Восторг! Скажи, пожалуйста, сколько ты за них хочешь? Придется уговорить Ланса их купить, раз уж ему пришлось уступить ожерелье Джошу.

– Надо проверить по… Джошу? – изумилась она. – Ожерелье купил Джош?!

– Будто ты не знаешь! – Шерри потрепала Марго по руке. – Кстати, очень умный ход – уговорить его выкупить это ожерелье для тебя.

– Да-да. Я отложу серьги, Шерри. Заходи на следующей неделе, посмотришь на них повнимательнее. А сейчас – прошу прощения…

Она пробралась сквозь толпу, пытаясь сохранить радостный и беззаботный вид. Джош увлеченно кокетничал с малолетней дочерью одного из членов совета директоров.

– Джош, можно тебя на минуточку? – выпалила Марго, и девочка тут же растворилась в толпе. – Ты не мог бы помочь мне в подсобке? – Она затолкала его в заднюю комнату, закрыла дверь. – Что ты натворил?!

– Ничего особенного, просто поболтал с девочкой, пусть ей будет о чем помечтать сегодня ночью. – Изображая полную невинность, Джош поднял вверх руки. – Я до нее не дотрагивался! У меня и свидетели есть…

– Я не о твоих жалких попытках кокетничать с девочкой, которая тебе в дочери годится!

– Ей уже семнадцать лет! А кроме того, это она кокетничала со мной. Я просто не стал возражать – пусть, думаю, попрактикуется.

– Я же сказала, что речь о другом, хотя тебе должно быть стыдно. Зачем ты купил ожерелье?!

– А, это…

– Да, это! – повторила она. – Ты знаешь, на что это похоже?

– Конечно. Три жемчужные нити с застежкой из бриллиантов в восемнадцать каратов.

– Я прекрасно знаю, как выглядит это чертово ожерелье! – возмутилась Марго.

– Тогда зачем спрашиваешь?

– Слушай, давай-ка без этих твоих адвокатских уверток.

– На мой взгляд, здесь больше политики, нежели юриспруденции…

Она закрыла лицо руками, пытаясь успокоиться.

– Как ты не понимаешь?! Все подумали, что это я уговорила тебя его купить, заплатив при этом больше, чем оно стоит!

Джош нахмурился.

– Насколько я знаю, вся выручка идет на благотворительные цели.

– Выручка – да, но ожерелье…

– Достается тому, кто дал самую высокую цену.

– Но люди думают, что я попросила тебя его купить, чтобы и деньги получить, и ожерелье оставить себе!

Джош с любопытством посмотрел на нее. Щеки раскраснелись, глаза горят… пожалуй, смущение ей к лицу.

– И давно тебя заботит, что думают люди?

– Я просто учусь принимать во внимание мнение других.

– Почему вдруг?

– Потому что… – Марго снова зажмурилась. – Не знаю. Честно, не знаю!

– Ну ладно. – Он вытащил ожерелье из кармана и взглянул на него. – Ведь, в сущности, это обычные песчинки и кусочки угля, из которых усилиями природы и времени получилось нечто.